"Дети в саду",— сказала Анна Федоровна, когда
Путя с сестрой, пройдя через прохладные комнаты, где пахло
гвоздиками, вышел на веранду; там сидело человек десять
взрослых; Путя перед каждым расшаркивался, стараясь не чмокнуть
по ошибке руку мужчин, как это однажды случилось. Сестра
держала ладонь у него на темени, чего никогда не делала дома.
Затем она села в плетеное кресло и необычайно повеселела. Все
заговорили разом. Анна Федоровна взяла Путю за кисть, повела
его вниз по ступеням, между лавровых и олеандровых кустов в
зеленых каджах, и таинственно указала пальцем в сад. "Они
там,— сказала она,— ты пойди к ним". После чего она вернулась
к гостям. Путя остался один на нижней ступени.
Начиналось прескверно. Необходимо было пройти через
красную садовую площадку вон туда, в аллею, где среди солнечных
пятен дрыгали голоса, и что-то пестрело. Надо было проделать
этот путь одному, приближаться, без конца приближаться,
постепенно входить в поле зрения многих глаз.
Именинником был Володя Козлов, бойкий, насмешливый
мальчик, одних с Путей лет. У Володи был брат Костя и две
сестры, Бэб и Леля. Из соседнего имения приехали в
шарабанчике двое маленьких Корфов и сестра их Таня, миловидная
девочка с прозрачной кожей, синевой под глазами и черной косой,
схваченной над тонкой шеей белым бантом. Кроме них были три
гимназиста и тринадцатилетний, крепкий, ладный, загорелый Вася
Тучков. Играми руководил студент, Яков Семенович, воспитатель
Володи и Кости, пухлявый, грудастый молодой человек, в белой
косоворотке, с бритой головой и с пенсне без ободков на точеном
носу, вовсе не шедшем к яйцевидной полноте его лица. Когда Путя
наконец подошел, Яков Семенович и дети метали копье в большую
мишень из разноцветной соломы, прибитую к еловому стволу.
Последний раз Путя был у Козловых в Петербурге, на Пасхе,
и тогда же он познакомился с
Танечкой Корф и с тех пор часто думал о ней, представляя себе,
как спасает ее от разбойников, как пособляет ему и преданно
любуется его смелостью Вася (у которого, по слухам, был дома
настоящий револьвер с перламутровой рукояткой).
Сейчас, расставив загорелые ноги, небрежно опустив левую
руку на свой холщовый пояс с цепочкой и кожаным кошельком, Вася
метил легким копьем в мишень,— вот раскачнулся, вот попал в
самую середину, и Яков Семенович громко сказал: "браво". Путя
осторожно вытащил копье, тихо отошел, тихо прицелился и попал
тоже в середку; этого, впрочем, никто не заметил, так как игра
кончилась, и все были заняты другим: приволокли и поставили
посреди аллеи нечто вроде низенького поставца, с круглыми
дырками по верху и толстой металлической лягушкой, широко
разинувшей рот. Следовало попасть свинцовым пятаком либо в одну
из дырок, либо лягушке в рот. Пятак проваливался в отделения с
цифрами, лягушкин рот оценивался в пятьсот очков. Бросали по
очереди, каждый по несколько раз. Игра была довольно тягучая, и
в ожидании своей очереди некоторые из детей залезли в черничные
заросли под деревьями.
Ягода была крупная, матово-синяя, и загоралась лиловым блеском,
если тронуть ее замусоленным
пальцем. Путя, присев на корточки и кротко покрякивая, набирал
чернику в ладонь и потом совал в рот всю горсть. Так получалось
особенно вкусно, Иногда попадал в рот вместе с ягодами жесткий
листик. Вася Тучков нашел маленькую гусеницу с разноцветными
пучками волосков вдоль спины (вроде ка" у зубной щетки) и
спокойно проглотил ее, к общему восхищению. В парке постукивал
дятел, над травой жужжали тяжелые шмели и вползали в бледные,
склоняющиеся венчики боярских колокольчиков. С аллеи доносился
стук бросков и зычный картавый голос Якова Семеновича,
советовавший кому-то лучше целиться. Рядом с Путей нагнулась
Таня и с необыкновенно внимательным выражением на бледном лице,
полуоткрыв фиолетовые блестящие губы, обшаривала кустик. Путя,
набравший в ладонь ягод, молча предложил ей всю горсть, она
милостиво ее приняла, и Путя начал набирать для нее еще порцию.
Но тут настала ее очередь бросать пятак, и она побежала к
аллее, высоко поднимая тонкие ноги в белых чулках.
Игра в лягушку начинала всем надоедать, одни пропустили
свой черед, другие швыряли кое-как, а Вася Тучков запустил в
лягушку камнем, и все рассмеялись, кроме Якова Семеновича и
Пути, Володя, именинник, стал требовать, чтобы сыграли в
палочку-стукалочку. Мальчики Корф присоединились к этому, Таня
запрыгала на одной ноге, хлопая в ладоши. "Нельзя, ребята,
нельзя,— сказал Яков Семенович.— Через каких-нибудь полчаса
мы поедем с вами на пикник, а если .вы будете разгоряченные, то
не исключена простуда". "Ну, пожалуйста, пожалуйста!"—
затянули все. "Пожалуйста",— тихо повторил за другими Путя,
решив, что устроится так, чтобы спрятаться вместе с Таней.
"Придется общую просьбу исполнить,— сказал Яков
Семенович, любивший округлять свою речь.— Но только где же
необходимое орудие?" Володя бросился по направлению куртин.
Путя подошел к зеленой скамье качалки, на которой стояли
Таня, Леля и Вася; последний скакал и притоптывал так, что
доска, кряхтя, дрыгала, и девочки вскрикивали и балансировали
руками. "Падаю, падаю!" — воскликнула Таня и вместе с Лелей
спрыгнула на траву. "Хотите еще черники?" — предложил Путя.
Она покачала головой, потом покосилась на Лелю и, обратившись к
Путе, сказала: "Мы с Лелей решили больше с вами не
разговаривать". "Почему?"— пробормотал Путя, густо покраснев.
"Потому что вы ломака",— ответила она и, отвернувшись,
вскочила на скамейку. Путя притворился, что поглощен
разглядыванием курчаво-черной кротовинки с краю аллеи.
©Его величество Набоков
#псиСадизм #Девушки #ТНН